Классический репортаж уже не актуален

Когда пионеры «дорожной» фотографии путешествовали со своими тяжелыми, полными стеклянных пластин ящиками на Восток, чтобы при помощи громоздких камер запечатлеть волшебство далёких стран, их фотографии, снятые для мещанских салонов западного мира, вызывали сенсацию. Познавать при помощи фотографии чужие края, неизвестные ландшафты и экзотические нации было тогда занятием чрезвычайно захватывающим и интересным. Каждое такое путешествие было похоже на затратную в средствах и весьма длительную по времени экспедицию. Необходимый фотоматериал (фотопластины) можно было взять только в ограниченном количестве, поэтому западный путешественник фиксировал самое необычное в этих экзотических странах. Неудивительно, что такие изображения зачастую были постановочными. Если речь шла, скажем, о Египте, то в одном изображении должны были уместиться по возможности пирамиды, верблюды и их проводники, а заодно и окружающий ландшафт. Это были изображения, привезённые из путешествий, и они должны были описывать, как выглядят разные части мира.

Со временем техника менялась, камеры становились меньше, удобнее, используемые малоформатные плёнки позволяли фотографировать свободнее и достовернее. С тех пор фотографы в своих сюжетах описывали не только ландшафты и архитектуру, но и повседневную жизнь – войны, страдания цивильного населения, социальное неравенство – всё то, что картинками можно было описать лучше, чем словами. Именно так родился фоторепортаж.

Когда речь идёт о социальном неравенстве, фотожурналистика зачастую выступает визуальным обвинением. Изначально фотография обладала статусом документа, а её отчаянные авторы считались «добытчиками образного материала». По всему миру они рисковали жизнью, иногда действительно её теряли. Фоторепортажи заполняли страницы известных журналов, удовлетворяя естественное любопытство читателей.

При этом в изобразительном языке фотожурналистика развивалась сравнительно слабо. Картинки, как и в самом начале, оставались старательно скомпонованными, изображая места, или же являясь сценическим описанием неприглядных сторон жизни. Отчасти продолжалась бессовестная инсценировка, чтобы усилить желаемый эффект. Не сговариваясь, все сошлись на некоем, передаваемом из поколения в поколение визуальном коде, согласно которому работает фотожурналистика. Почти все фотографы в большей или меньшей степени придерживались этих образцов. С тех времён появились миллиарды изображений, которые до сих пор культивируют эту традицию заангажированной фотожурналистики, а сам жанр отчаянно защищается от критических нападок. Классический репортаж безропотно подчиняется заготовленным образцам и слишком уж охотно подтверждает существующие клише.

Выдвигая провокативный тезис о том, что классический фоторепортаж уже не актуален, фотограф из Гамбурга Андреас Герцау (Andreas Herzau) основывается на личном опыте – фотографических поисках иных изображений. В мире, который вследствие медийной атаки пресыщен картинками любого рода, классические фоторепортажи из лагерей беженцев, арен войн или о социальном неравенстве действительно зачастую производят несколько старомодное и стереотипное впечатление. Если речь идёт, к примеру, о драмах беженцев, мы то и дело видим на снятых широкоугольной камерой изображениях ребёнка, грустно смотрящего в объектив на фоне палатки. «Все мы слишком долго сходным образом инсценировали действительность», – самокритически отмечает Герцау. Тем не менее, множество фотожурналистов и далее верят в силу эмоционально заряженного изображения, призванного поразить зрителя в самое сердце и тем растрогать его.

Однако медийный мир коренным образом изменился. Вследствие влияния печатных медиа, телевидения и интернета органы наших чувств, в зависимости от расположения, то обостряются, то притупляются. Накоплено огромное количество изображений для утоления нашего любопытства. Не осталось, пожалуй, такого места, такой ситуации, которая не была бы сфотографирована. И всё это абсолютно доступно. Никогда не бывая в России, США, Африке, Китае или на Северном Полюсе, люди могут представить себе, как они выглядят. С помощью накопленных визуальных знаний мы способны интуитивно различать этносы или распознавать примечательные ландшафты. Удивительно, но фотографы снова и снова пытаются показать нам известный мир при помощи стереотипных изображений. Если речь идёт об актуальных репортажах, то телевидение, а сегодня и интернет предлагают достаточно материала, чтобы обо всём можно было составить свое «впечатление». Так в чём же смысл репортажа, который соответствовал бы требованиям времени?

Как фотограф Герцау занимался уже всем, чем только можно заниматься. «Трудный случай? Звоним Герцау!» – вот как он описывает свою часто повторяющуюся ситуацию. Герцау годами снимал фотографически трудные задания, притом так, чтобы это можно было опубликовать. Он объездил весь мир, пережил немало странного и удивительного, делал фоторепортажи, сопровождал политиков, иллюстрировал бизнес-отчёты или же реализовывал (необычными для этой цели чёрно-белыми фотографиями) избирательную кампанию мера Гамбурга (2008). «Кое-что из этого – неплохое ремесло», – самокритически говорит Герцау. Когда он сегодня описывает своё отношение к заангажированному фоторепортажу, его неприятие возникает не из-за высокомерия успешного фотографа, а из убеждения, что сегодняшняя фотография должна добиваться большего, чем требуют от неё обычно.

Мир усложнился, но изображения, которые его показывают, нередко состоят всего лишь из трёх-четырёх аккордов. Конечно же, нельзя описывать ситуацию в не терпящей возражений манере, тем не менее, стоит задуматься о соответствующих времени изобразительных языках, и тем самым снова привлечь пресыщенную образами публику к неподвижному изображению, к фотографии. Впрочем, речь идёт не только о потреблении, но и о прочтении изображений – способности не слишком развитой, несмотря на великое множество картинок. Изображения воспринимаются глазами, но расшифровываются в голове. То есть вполне можно потребовать от нашего центра мышления немного большего, предлагая ему иногда и изображения посложнее.

Поначалу осторожно, а потом всё более уверенно Андреас Герцау искал осмысленное изображение. Его новый, определяемый временем образный язык колеблется между описанием сюжета (как основой), необычными ракурсами, абстракциями и экспериментами с нерезкостью. Своими словно вырванными из контекста и заново смешанными изображениями Герцау предлагает не столько описание, сколько ощущение. Поэтому его альбомные серии, такие как «Deutsch Land», «Стамбул», «Калькутта – Бомбей», «Нью-Йорк», «Me, Myself and I», а недавно и «Соседство», производят впечатление фотографических мозаик, сообщающих о пережитом в эссеистической манере. «Поначалу непросто было отойти от классической фотожурналистики», – говорит Герцау и рассказывает о своих усилиях дистанцироваться от закоренелых привычек видения.

Например, в альбоме «Deutsch Land» Герцау в кажущемся беспорядке нанизывает друг на друга свои переживания и впечатления, смешивает цветные и чёрно-белые изображения, успешно восставая против чинного «репортажа в картинках». Сам он называет свои изображения «более тесно выстроенными». Это значит, что они лишь изредка подчиняются тому порядку, который годами внушали нам как зрителям. Да, эти последовательности отчасти неортодоксальные, а сами изображения – нонконформистские и герметичные. Однако если сойти с почвы обычного восприятия, отдельные фотографии таких серий довольно быстро обретают некое единство, сообщая, как в случае альбома «Deutsch Land», во множестве оттенков о стране, её людях и тех причудливых явлениях, которые открывают любопытному и чуткому наблюдателю её будни.

Андреас Герцау «собирает» своей камерой ситуации, которые нередко фотографирует интуитивно. Это не окончательные откровения, не ответы на какие-то поставленные заранее вопросы. Скорее он пытается почувствовать существующее окружение, спонтанно фиксируя отдельные изображения. И только собрав достаточное количество материала, он выкладывает из него структуру истории или альбома. При этом часто его целью является город, где он, фланируя, плывёт по течению, наблюдает и незаметно снимает. «Я снимаю с открытым забралом», – говорит Герцау. В сближении с подлинной жизнью в чужом окружении важную роль играет социальная компетентность, при помощи которой можно снизить уровень недоверия и неуверенности. «Я – настоящий уличный фотограф, который позволяет соответствующему городу втянуть себя, для того чтобы кожей прочувствовать его пульс». Это стиль, который требует немало времени. Только для стамбульского проекта Герцау провёл в этом городе в общей сложности 40 дней.

Экстремальным такое «полевое исследование» становится тогда, когда он, как, например, в проекте «Соседство», на несколько месяцев селится в квартире новостройки и безоговорочно отдаётся соседским ритуалам. «На это время я был одним из них, тоже был соседом», – говорит Герцау. То, что потом возникло – очень захватывающая документация социальных связей сообщества людей, которых судьба случайно свела вместе и которые постепенно сливаются в систему максимально функционального соседства. И в этом долговременном проекте Герцау не полагался на клише простого репортажа, а искал и находил образы, которые, уклоняясь от нормы, пытаются создать расширенный визуальный словарь. Тут можно было бы пренебрежительно заявить, что всё это весьма попахивает «искусством ради искусства», ведь это интровертная фотография, не имеющая ничего общего с обычной журналистикой. Но это не так. Потому что к Герцау обращаются как раз из-за его, уже весьма сформированного, изобразительного языка – например, чтобы сфотографировать имиджевую кампанию для Немецких федеральных железных дорог. Проект «Соседство» тоже возник из желания заказчика найти иные изображения. Вот и ответ на вопрос, имеет ли он, со своей весьма особой манерой фотографии, в том числе и коммерческий успех. Герцау не жалуется на нехватку заказов и при этом наслаждается данной ему свободой экспериментирования.

Точно также и в киевском проекте задача состояла в том, чтобы запечатлеть дух города в характерных для художника образах. В этой серии он избегает типично туристического взгляда и погружается в повседневную жизнь города. Мы видим улицы и людей, занятых рутинными делами, и только взглядом моментального снимка выхваченных из урбанистического однообразия. И здесь Герцау ищет незатёртый взгляд, экспериментирует с разными перспективами и создает, таким образом, визуально насыщенную панораму между близостью и дистанцией, китчем и великолепием. Иными словами, Киев везде Киев. Художественный проект Герцау задуман как своего рода осознание. Некоторые снимки из проекта представлены в большом формате на строительных лесах запущенных домов Андреевского Спуска – как предостережение или поощрение, для того чтобы вернуть жизнь в этот когда-то живой, населённый художниками уголок. С помощью огромных, похожих на рекламные баннеры изображений, на этой пребывающей под угрозой упадка улице будет воссоздана нормальная городская среда. Тем самым Андреевский спуск будут воспринимать не только как чудаковатую достопримечательность, но и как временную галерею.
Подводя итоги, можно сказать, что своей манерой фотографировать Герцау соорудил себе некую переносную платформу, которая удовлетворяет не только его притязания, но и обеспечивает коммерческий успех. Это правда – поиски иных образов несколько увели его от классического репортажа, зато он по-прежнему пользуется визуальными прелестями фотографии, её магическим влиянием. Однако его серии не производят впечатления гладких и легко потребляемых. Впрочем, какими бы неортодоксальными не казались произведения Герцау, когда-то и его манера фотографии станет рутинной. Поэтому будем наслаждаться новыми образными идеями сейчас.

Дэнис Брудна
Photonews/Гамбург

Дэнис Брудна (Denis Brudna ) – издатель Photonews, журнала фотографии и фотокультуры, выходящего с 1989 г. и представляющего как классическую, так и актуальную фотографию.

Перевод с немецкого:
Пётр Раутенберг 2010

Статья была опубликована в четвертом выпуске журнала «5.6» (2010 г.).

24-04-2013 11:13